1-4-1 Сатана и “Потерянный рай”

“Потерянный рай”, эпическая поэма Джона Мильтона, наглядно описывающая восставшего сатану и его низвержение с неба на землю, во многом популяризировала представление о сатане, как о личности. Живое и яркое представление об образе сатаны, нарисованное Мильтоном, прочно обосновалось в умах людей, существуя и в наши дни, даже если человек сам и не читал этой поэмы. Ее влияние в последние двести с лишним лет было настолько велико, что у многих людей сложилось впечатление, что образ сатаны, нарисованный Мильтоном, в действительности взят на основе того, что написано в Библии. Необходимо четко осознать, что люди воспринимают религиозные представления большей частью из окружающих их культурной среды, из произведений искусств, а не из чтения религиозных книг, а тем более Библии. Нет никаких сомнений в том, что искусство сыграло огромную роль в формировании в человеческих умах представлений об облике сатаны, и не последнее место в этом занял “Потерянный рай”⁽¹⁾. Сам Мильтон говорил, что он написал эту поэму по нескольким причинам, одной из которых было “оправдание путей Божиих перед людьми” (1.26), что, как мы уже знаем, являлось неоднократным поводом во всей истории человечества возвращения к мысли о сатане. Каждый раз, как только люди чувствуют, что Бога необходимо за что-то простить, или оправдать, а также, когда они стараются уйти от необходимости признания того, что Библия говорит о Господе Боге как об источнике всего, хорошего и плохого, они тут же прибегают к помощи понятия о сатане.

Однако на Мильтона нужно смотреть и с другой стороны, ибо необходимо отметить, что он не верил во многие присущие популярному Христианству учения, например, он не верил в Троицу, в смысл крещения младенцев, в бессмертие души, а так же не признавал платного священства⁽²⁾. Как мы пишем в параграфе 1-5, Исаак Ньютон пришел точно к таким же выводам, и что его неприятие тех же самых учений привело его так же к неприятию общепринятого представления о диаволе, как о личности, а так же побудило к новым поискам в Библии и открытию, что слово “сатана” означает просто “противник”, в особенности, когда речь в Библии идет о “противлении” Богу людьми своими чисто человеческими искушениями и грехами. А потому у нас есть все основания полагать, что и Мильтон пришел к тому же самому. Джон Рамрич, размышляя над этой возможностью, сделал далеко идущее предположение о том, что на самом деле вся поэма “Потерянный рай” является сатирической шуткой, высмеивающей представление о такой мифической личности, как диавол, всем содержанием поэмы приводя читателя к логическому заключению об абсурдности такого представления о диаволе. Именно по этой причине Рамрич призывал смотреть на “Потерянный рай” Мильтона совершенно иными глазами⁽³⁾. В трактате Мильтона “О христианской доктрине”, в доказательство против существования богов Троицы, а так же существования личности диавола, цитируется Ис 45,6,7 (“Я Господь, и нет иного. Я образую свет и творю тьму…”), после чего Мильтон заключает: “Эти слова не допускают возможности существования не только другого Бога, но даже любого другого существа, соравного Ему… совершенно нетерпима и недопустима даже мысль о существовании каких-то сил зла, которые могут быть сильнее и могущественнее сил добра”⁽⁴⁾. В своем трактате Мильтон также комментирует высказывание Георгия Герберта о том, что “бесы являются нашими будущими грехами”. В своей попытке систематизировать Христианские взгляды, Мильтон нигде в трактате не говорит, что он верит в общепринятое представление о сатане. Мы уже говорили о том, что общепринятое представление Христиан о сатане было заимствовано ими из Иудейских заблуждений, которые, в свою очередь, пришли к ним от культур окружающих их народов. А потому хотелось бы знать, понимал ли Мильтон, что все имена и названия сатаны были прочно связаны с именами и названиями богов, в которые верили те народы, которые оказали такое сильное влияние на Израиль: Молох, Хамос, Ваал, Астарта, Фаммуза, Дагон, Риммон, Фегор, Велиар и проч. Мильтон внимательно читал Библию, а потому, естественно, встречал в ней имена этих богов, которых Библия вовсе не считала богами.

Все это, а так же то, что вытекает из трактата “О христианской доктрине”, как о том говорится в упомянутом выше примечании (2), доказывает, что Мильтон, как и мы, не разделял веру в бессмертие души и видит в понятии ада, как и мы в параграфе 2-5, могилу. И все-таки первые две книги “Потерянного рая” описывают ад таким, как о нем думают многие - как место мучений. Мильтон проводит нас через девять, так называемых, “кругов ада”, сочными красками описывая все, что в них, якобы, происходит. Так как же все-таки можно примирить его поэму с его же теологическими воззрениями? Единственным и очевидным выводом может быть то, что его описание ада в общепринятом понимании является самым обыкновенным сарказмом, как будто он тем самым хотел сказать, что, если бы это место действительно существовало, то оно выглядело бы подобным образом. Так он высмеял бытующее в этом мире представление об аде, приведя читателя к логическому заключению о нелепости мысли о существовании такого места и так же, очень похоже, то же самое он проделал и с представлением о сатане.

К тому же необходимо помнить, что в те времена отход от официальных взглядов церкви, было предприятием довольно-таки рискованным, а потому и должно было производиться весьма и весьма осмотрительно, особенно такими люди, как Мильтон и Ньютон, занимавшими в обществе довольно-таки высокое положение. Одно это, по крайней мере для меня, говорит о том, что Мильтон скорее всего настолько ярко и преувеличено невероятно описал борьбу Бога с Ангелом, чтобы вдумчивый читатель его поэмы понял, насколько далеко все это было от истины. Стэнли Фиш уверяет, что одной из особенностью Мильтона было писать так, чтобы своим необыкновенным литературным талантом вводить читателя в заблуждение, когда написанное им означало не то, что было написано, а совершенно, совершенно противоположное⁽⁵⁾. Примером тому является то, как Мильтон задается одним из “трудных вопросов” о мифе о диаволе: если Адам согрешил, но имел возможность покаяться, то почему сатана, и его предположительно падшие ангелы не могут сделать того же? Таким образом Мильтон констатирует: “А потому человек может обрести благодать / Другой же (т.е. сатана) нет” (3.131). Это один из многих примеров противоречий с Библией, перечисленных в параграфе 3-2, которые возникают, если верить в существование сатаны, как личности. Иногда Мильтон не сдерживает своего сарказма, особенно когда речь заходит о существовании сатаны в образе левиафана, морского чудовища из книги Иова - в книге 1-й (192-212) этот миф представляется в виде матросских баек, в которых рассказывалось как они время от времени натыкались на этого монстра, думая, что это был остров, бросали якорь “в его покрытую чешуей шкуру”, в “такого огромного, как огромно количество баек о размере этого чудовища” (1.196,197). Впрочем, здесь может присутствовать не только сарказм, ибо Мильтон утверждает, что сатана на самом деле “огромен” настолько, насколько много о нем рассказывается сказок, то есть, вера в него прямо пропорционально зависит от сочиненного о нем. Кстати, заодно попробуйте проследить, как многие ученые и критики сравнивают Мильтона с Данте, ведь сходство “Потерянного рая” Мильтона с “Божественной комедией” Данте бросается в глаза. Очень может быть, что эти исследования приведут вас к выводу, что и Данте, в своем описании сатаны, использовал саркастические нотки, ибо почему, в конце концов, его труд называется “Божественной комедией”, если все написанное в ней должно было бы восприниматься так, как оно есть на самом деле?

Не в столь далекие времена, когда советские писатели, или же просто несогласные критиковали существующую власть, они всегда прибегали к литературному приему, когда на поверхности они во всем следовали официальной линии партии, и только вдумчивый читатель мог увидеть “между строк” реальную суть написанного. Похоже, что Мильтон писал точно так же. Однако факт остается фактом, что многие люди читают только то, что существует на поверхности произведения, не прилагая ни малейших усилий чтобы понять, что на самом деле хотел донести до них автор. Именно поэтому в умах людей засел образ сатаны, низверженного с небесных высот именно такой, каким его так ярко и талантливо в эпической поэме изобразил Мильтон. Или, как о том сказал Нейл Форсит: “Образ сатаны в “Потерянном раю” настолько неотразим, что множество англоязычных поколений знают Мильтона гораздо лучше, чем Библию, будучи уверены, что Христианство открыто учит о грехопадении ангелов после войны на небе, и ужасно сильно удивляются, когда вдруг обнаруживают, что в книге Бытие о сатане не говорится ни единого слова”⁽⁶⁾. К похожим выводам приходит и Г.Б. Кайрд: “Библия ничего не говорит о падении сатаны, о чем читателям известно из “Потерянного рая”⁽⁷⁾. Конечно же, совсем не важно, соглашаются друг с другом эти люди или нет, просто я воспользовался их мнением для того, чтобы показать, что обсуждаемая нами тема, далеко не оригинальна, и что многие уважаемые ученые и мыслители пришли точно к таким же выводам, что и мы.

Мильтон, Гете и Мария Шелли

Мне видится сходство отношения к данной теме между Мильтоном и Гете в его “Фаусте”. Образ диавола, Мефистофеля, созданный Гете, так же оставил глубокий след в умах многих верующих в существование сатаны, как личности. Однако Гете “всегда яростно отрицал буквальное существование Христианского диавола”⁽⁸⁾. Он прямо указывал на совершенно полную несовместимость между осуществлением всегда и везде одной лишь воли Божией, и существованием сатаны в таком виде, в каком его преподносило распространенное Христианство, “приглашая читателя взглянуть в глаза разнообразию реальности”⁽⁹⁾. Подозреваю, что образ и понимание диавола у Гете, как и Мильтона, предназначался лишь для поверхностного читателя, а так же для тех, кто вообще никогда не брал в руки его произведений, однако уже имеющих свое представление о том, каким должен быть сатана (диавол).

То же самое можно сказать и о “Франкенштейне” Марии Шелли. Ее муж, Перси Шелли открыто высмеивал само представление о диаволе, как о сверхличности, как и мы писали о том в параграфах 3-2 и 1-4. Весь рассказ Марии Шелли насквозь пропитан иронией, в котором источником происхождения зла выступает не чудовище, а сами люди, сотворившие ужасного Франкенштейна. Примечательно то, что в ее рассказе Франкенштейн учится и познает мир по “Потерянному раю”, что, похоже, говорит о том, что Мария понимала насколько сильное впечатление производит в эпической поэме Мильтона образ диавола, этого страшного чудовища. Так что по Марии Шелли образ сатаны из “Потерянного рая” помогает сатане сформировать образ самого себя.

Мильтон, Т.С. Эллиот и Христадельфиане

Христадельфиане, со всеми их службами, являются на сегодняшний день единственной относительно крупной деноминацией, которая открыто не признает и не верит в такое сверхсущество как сатана. То, во что они верят, вкратце изложено в их “Положении о вере”. Вот забавная истории, рассказанная Д-ром Тэдом Расселом, когда он еще читал лекции по английскому языку в университете Западного Сиднея, в Австралии, который лишний раз подтверждает все то, о чем мы говорили выше.

“Существует интересная связь между Джоном Мильтоном и Христадельфианами. Когда в 1956 году мы были в Бирмингеме, то после посещения домика Джона Мильтона в Котсуолде задали вопрос Джону Картеру (одному из издателей журнала “Христадельфианин”): “Почему на верху, над камином в домике Мильтона, повешена медная табличка, на которой выгравировано, “Один из Христадельфиан”, и подпись - Т.С. Эллиот? Ведь во времена, когда были написаны его творения, Христадельфиане еще не существовали?” Да, да, конечно же, мы знаем об этом, - ответил Джон Картер. - Однако нам так же было известно, что Джон Мильтон думал то же самое о сатане и о многом, многом другом, а потому он и был одними из Христадельфиан, так как он верил в то же самое, во что верим и мы, а потому имя его так же упоминается и внутри на обложке нашего “Положения о вере”. Впрочем, главное состоит не в том, признаем мы Мильтона или нет, а в том, что Т.С. Эллиот заметил общность взглядов Мильтона и Христадельфиан… Именно по этой причине Т.С. Эллиот при изучении поэзии Мильтона, разглядел и понял всю ее образность, а потому и увидел, что в “Потерянном рае” Мильтона было описано все то, во что верил Мильтон. А потому он и понял, что Мильтон был “одним из Христадельфиан”, хотя и жил за 200 лет до их появления”⁽¹⁰⁾.

Примечания

(1) See Luther Link, The Devil: The Archfiend In Art (London: Reaktion Books, 1995).

(2) As documented in Stephen Dobranski and John Rumrich, Milton And Heresy (Cambridge: C.U.P., 1998). For Milton's non-trinitarian views, see Michael Bauman, Milton's Arianism (Bern: Lang, 1987) and W.B. Hunter, C.A. Patrides and J.H. Adamson, Bright Essence: Studies In Milton's Theology (Salt Lake City: University Of Utah Press, 1971).

(3) John Rumrich, Milton Unbound: Controversy And Reinterpretation (Cambridge: C.U.P., 1996).

(4) From The Complete Prose Works of John Milton edited by Maurice Kelley (New Haven and London: Yale University Press, 1982) Vol. 6 pp. 300, 131.

(5) Stanley Fish, Surprised By Sin (London: Macmillan, 1997) p. 215.

(6) Neil Forsyth, The Satanic Epic (Princeton: Princeton University Press, 2003) p. 66.

(7) G.B. Caird, The Revelation (London: A. & C. Black, 1984) p. 153.

(8) J.B Russell, The Devil (Ithaca: Cornell University Press 1977) p. 158.

(9) See J.K. Brown, Goethe's Faust: The German Tragedy (Ithaca: Cornell University Press, 1986).

(10) Email received from Ted Russell, 1/1/2007.